А напишу-ка я Книгу Снов…
В романе К. Саймака «Город» описывается недалекое будущее человечества, в котором люди (по крайней мере, большая их часть) будут жить на Юпитере в образе новых существ, так называемых «скакунов». Существа эти, в отличие от людей, могут общаться между собой при помощи своего рода мысленных символов, которые они передают друг другу абсолютно без слов. Мысленные символы, прямо передающие все оттенки смысла, недоступные словам. Ты передаешь ощущения, переживания, эмоции, настроение, и все это только за счет силы мысли и ее многогранности – и твой собеседник по-настоящему понимает тебя. Вот то, к чему мы все так стремимся – чтобы нас понимали. Чтобы человек не просто кивал тебе головой в ответ, а чтобы чувствовалась эта «единая волна», объединяющая два потока мыслей.
А к чему это я? Сон это своего рода картинка в твоей памяти, которая по большей части окрашена не событиями и конкретными действиями, а переживаниями и ощущениями, которые человек не может передать словами. Весь этот бред, происходящий во сне, настолько трудно описать, что невольно приходит мысль о том, что человеческие средства общения весьма далеки от идеала. Да. Поэтому читая эту книгу снов, я думаю, не стоит особо задумываться над смыслом или пытаться найти его в каждом «зацепившем» слове. Просто представь это как ряд образов, складывающихся в нечто целое и раскрашенных красками ощущений.
А все-таки было бы здорово, если бы мысли наши были «живыми картинками»…
#1 [Про баклажаны]
*Мне снится, что я лежу на каком-то пляже/берегу/возвышенности. Солнце над головой. Небо чистое. Я смотрю вверх и не могу понять, где же я все-таки нахожусь? Я поворачиваю голову и понимаю, что вокруг меня совсем не песок, а …баклажаны! И тут, по совсем неизвестной мне причине, та часть земли (если разумеется ее можно так назвать) начинает скатываться вниз, и я падаю в воду. Странно, в настоящей жизни я умею плавать, но поскольку всем снам присуща «капля бредовости», здесь все оказывается наоборот. Я начинаю как бы тонуть, размахивать руками, вода попадает в легкие, но страшно будто вовсе не от этого. Откуда-то вдруг появляется мой папа и достает меня из воды, и вот я снова на берегу и ощущение, что все это не со мной совсем происходило.
*Сон тем не менее продолжается, а я уже еду в автобусе по неизвестному мне городу, но улицы почему-то до боли знакомые. В автобусе ко мне начинает приставать какой-то парень, он говорит, что у меня расстегнут рюкзак и еще что-то невнятное. Автобус тем временем останавливается, я выхожу на остановке, но вокруг абсолютно пусто, ни души. Я перехожу дорогу, передо мной огромный дом, я поднимаю голову и вижу самолет в небе. Я поворачиваюсь, чтобы проследить, куда он летит, но он, напротив, снижает высоту и начинает резко пикировать. Будто в замедленной съемке я вижу, как он врезается в землю и разлетается на сотни мелких кусочков. Пожара нет, только дым вокруг. Я начинаю бежать по асфальтированной дороге, подальше от этой жуткой картины. Это как инстинкт самосохранения и страх перед неизвестной опасностью.
Я добегаю до конца дома и вижу впереди маленькую улочку. Из-за угла дома выглядывают края носилок, и я понимаю, что на них лежит какой-то человек, тело накрыто простыней, а повсюду кровь и валяются ножницы и разные металлические предметы. Мне становится до тошноты жутко. Тут появляется мой папа и говорит мне: «Дедушка умер». Эти слова сражают меня как смертельный удар, ноги подкашиваются, я падаю на колени и начинаю реветь, но плач при этом какой-то беззвучный, потому мне и кажется, что никто его не слышит. Ощущение – невыносимый крик души, который исходит глубоко изнутри и вырывается, в конце концов, наружу. Я смотрю на свои колени и вижу, что они все в синяках, царапинах, крови, руки черные от грязи, точно я сама пережила ту авиакатастрофу, которую наблюдала совсем недавно. Папа садится рядом со мной и начинает меня успокаивать словами: «Ну не плачь, не реви, не надо…» Но я уже ничего не слышу, чувство боли и страх заглушают все происходящее.
Я просыпаюсь от будильника.
[декабрь, 2010]